Каждый, кто хоть раз успокаивал подругу, брошенную бойфрендом, знает – в эти первые, самые соленые от слез дни нельзя говорить «ты сама виновата» и «будет другой, лучше в 10 раз». Потому что другой в это время не нужен – нужен именно тот, кто бросил, и так, как не был нужен никогда. До пьяных истерик, отправленных в ночи эсэмэс и прочего обидного (но целительного) позора. Но что делать, если, утешая подругу, понимаешь – она и правда виновата сама? И другой, может, и будет лучше, но и тот, что ушел, совсем не плох. Просто не выдержал устроенной ему маеты. Достиг градуса гнева, при котором выкипает любовь. Я сидела перед такой вот подругой – и не знала, что говорить, как утешать. Все ее проблемы начались с диеты. Когда они познакомились, она была совсем не Жизель. Попастая, с третьим размером груди, живот – не доска, руки – не травинки. Не толстая, но сочная, лакомый кусок. Бойфренд называл ее попу «мое сокровище». Но потом она устроилась на новую работу, где все девушки делились на две категории – худые и худеющие. На завтрак – кофе, на обед – салат, ужин – врагу. Пирожные преданы анафеме, любая одежда, не подчеркивающая худобу, – в печь. Все разговоры – про счетчики калорий, пробежки, кроссовки и т. д. Среди нимф с голыми пупками моя Венера Боттичелли чувствовала себя воспитательницей в детском саду. Ее «сокровище» среди коллег не котировалось. Нет, они вовсе ее не презирали – скорее жалели, поглаживая худыми ручками по налитым плечам. Однажды ласково назвали «бомбочкой». И подруга не замедлила взорваться – слезами и отчаянием.
Сначала из их дома исчез хлеб, потом – любой намек на сладкое, были изгнаны сливочное масло, колбаса, сыр, короче, все жироподкрепляющее. Бойфренд растерялся. Первое время послушно жевал с любимой рыбу на пару. Но недели через две забастовал. Готовить ему отдельную еду подруга отказалась – нет времени и сил. Милостиво допустила в морозилку пельмени. На полуфабрикатах бойфренд грустнел и прыщавел. Пельмени через месяц презрел до глубины души. Предложил моей подруге ужинать в кафе, но после пары таких вылазок она сказала «нет». Слишком много соблазнов, да и дорого. А ей надо копить на золотую годовую карту в фитнес-клуб – «как у девочек». Алкоголь она теперь тоже не пила (слишком много калорий) и на вечеринках пылилась в уголке, пока все плясали и чокались. Начинала потягивать бойфренда за рукав: «Хватит пить, поехали домой». Он бесился, пил еще больше, она уезжала одна. Хмурая, бледная – ела она так мало, что едва держалась на ногах.
Потом они начали ссориться из-за ее раздражительности. Голодная, дерганая, она все время тявкала на него, как бешеная собачонка. «Ты стала просто злой!» – не выдержал он однажды. «Не нравится – не ешь!» – огрызнулась она. В каждом втором ее выражении проскальзывало что-то про еду или диету. О том, как кто похудел и сколько калорий в рыбе нерке, она говорила с упоением. Обо всем прочем – снисходительно и вяло. От толстяков ее мутило: «Как можно быть таким жирным? Это омерзительно». Подруг, заруливших в «Макдоналдс», она отчитывала, маму, нажарившую картошки, – распекала. С маниакальной точностью она высчитывала калории в каждой крошке, и если их оказывалось больше, чем предполагал ее диетический «пакет», впадала в панику – «я обожралась», «я снова пожирнею», «зачем я это съела?». Все статусы в фейсбуке были про худобу, диету, килограммы. Лента в инстаграме пестрела лоскутками овощей – три кусочка огурца, пять долек помидоров. Как-то раз мы пошли все вместе в кино – я, она и ее бойфренд. Он взял хот-дог, откусил с удовольствием, а подруга скривилась: «Ты правда будешь это есть?» На минуту мне стало его жалко – растерявшийся, лохматый, со ртом, перепачканным в кетчупе, он выглядел как ребенок, которому сказали, что его праздничный торт отравлен. Потом вдруг что-то случилось, какой-то проводок в нем оборвался, он подошел и сказал ей прямо в лицо: «Ты до-ста-ла». Развернулся и ушел. Подруга побледнела, но не заплакала. Только сказала холодно: «Пусть идет». Она уже довольно сильно похудела и находилась на той обманчиво-счастливой стадии диеты, когда кажешься себе круче всех только потому, что скинула десяток килограммов. Но стадия эта как опьянение – не может длиться долго. Проходит, а за ней – похмелье. Муки, слезы, невралгия. Надо признать, что потеряв пару первых килограммов, она похорошела – подтянулась, стала более гибкой, воздушной. Но на этом следовало тормозить. А она только набирала скорость – и неслась в своем болиде к мрачному финалу. Вместе с десятью килограммами она потеряла все свое очарование, всю генетическую прелесть. От природы большая грудь на костлявом тельце выглядела нелепо (да и грудь сдулась, обвисла). Бедра исхудали, но ширина костей никак не изменилась – и низ тела выглядел диспропорционально. Лицо стало с кулачок, попа из сокровища превратилась в плоскую монетку. Все это, может, и пошло бы кому-то другому – но с ее лицом, с ее изгибами не работало, тухло, вызывало ощущение физиологической нищеты.
После того похода в кино я не видела ее несколько месяцев. А потом ее мама попросила прийти к ней в больницу, навестить. Она лежала с диагнозом «анорексия», ей делали какие-то капельницы, уколы. Воробьиное тельце на больничной койке. Одни косточки, немножко бледной кожи. Не женщина – ребенок, обглоданный кошкой птенец. Говорить было тяжело, смотреть – еще больнее. Она только попросила меня тихо: «Попроси его, пожалуйста, прийти». Я позвонила, выдохнула в айфон: «У нее анорексия. Можешь в больнице навестить?» Он не знал, что такое анорексия. Я объяснила как могла – и тут же испугалась, что он не придет, испугается ее уродства, больничного воздуха, слишком тяжелой для него душевной ноши. Но он пришел. Вернее, мы пришли с ним вместе. Я не видела их встречи, осталась в коридоре. Зашла минут через десять, мышиными шажками – чтобы не заметили. И осталась стоять у двери, с забитой слезами носоглоткой. Она сидела у него на коленях, плакала в обтянутое свитером плечо, а он гладил ее позвоночник, каждую монетку-косточку и что-то шептал в ухо. Может, даже называл своим сокровищем. Когда я спросила у них разрешения написать этот текст, они сразу согласились. Потому что за возвращение к человеческой жизни, к возможности иметь детей, к здоровью, благополучию, счастью они боролись еще много месяцев после той встречи в больнице. И им бы очень хотелось оградить сотни девушек от страшного диагноза «анорексия» и даже от такого расхожего и на первый взгляд безобидного слова «диета». Потому что печальных историй с него начинается гораздо больше, чем счастливых. Не путайте диету со здоровым питанием, стройность – с худобой, спорт – с самоистязанием. Не путайте себя с другими – коллегами, подружками, моделями. Не путайте главное и наносное. И пусть вам поможет любовь – ее ни с чем не спутать.
Фото: shutterstock.com