Семейный кодексВ 1985 году, когда я только пришла в труппу Театра сатиры, мы поехали на гастроли в Томск. Там я надела на банкет свой выходной костюм: длинную прямую юбку и блузу с рукавами «летучая мышь» из ярко-салатовой атласной ткани. Талию перехватывал широкий пояс со стразами. Редкий по тем временам шик! Андрей Александрович Миронов, который знал толк в моде, сказал мне тогда: «Много красивых вещей я видел в жизни, но такого эффектного костюма — никогда!»
В детстве у меня было два примера для подражания — мама и бабушка. Мама по профессии врач. Она очень красивая женщина, до сих пор отлично выглядит. Лет пять назад мы летели с ней в Париж. Пограничник посмотрел на нее, потом на дату рождения в паспорте — и у него от изумления поднялись брови. А мама сказала: «Да, это я. Рекомендую: отечественные кремы «Люкс», «Спермацетовый», «Янтарь». Три рубля за кучку. Всю жизнь три рубля!» Она действительно только этими кремами и пользовалась.Мама всегда выделялась из толпы. В детстве я с удовольствием разглядывала ее вещи. Больше всего мне запомнилось необыкновенное платье в подсолнухах, которое мой отец, актер Юрий Яковлев, купил ей в Америке еще до моего рождения, и бело-розовые сапоги на каблуках — их кто-то привез из Болгарии. Еще у нее был черный, с рельефными черными ромашками по всему фону, муаровый костюм 60-х годов — юбка до колен и слегка приталенный жакет с рукавами три четверти. Настоящее произведение искусства! Он прекрасно сохранился до сих пор, я даже сыграла в нем несколько ролей.Моя бабушка по маме — актриса. Она тоже была модницей. Даже в очень преклонном возрасте, далеко за 80, ей было небезразлично, как она выглядит. Бабушка до глубокой старости (она дожила до 94 лет) носила батистовые блузки с венским кружевом, летние лайковые перчатки. Эти вещи сохранились у нее с дореволюционных дворянских времен и в 70-е годы прошлого века выглядели удивительно современно. Когда я еще в советские годы собиралась за границу, бабушка просила: «Привези мне побольше шейных платочков и голубую воду для волос». Так называлось заграничное средство, придававшее седине благородный синеватый оттенок. В СССР оно не продавалось.
**Детский мир ** Когда я училась во втором классе, мама вышла замуж за моего отчима — журналиста-международника Николая Иванова. Вскоре его отправили работать в ГДР. Потом и мы с мамой поехали туда. Отчим встретил нас на вокзале и ужаснулся. На мне — двенадцатилетней барышне — было страшное зимнее пальто из «Детского мира»: мрачный советский драп болотного цвета, коричневый цигейковый воротник, грубый пояс... Отчим сразу прозвал его «пальто ямщика». Но я все равно его донашивала. Когда выросла из него, перешла на немецкую куртку-парку. Только в 15 лет, в 8-м классе (я тогда училась в ГДР, в школе при советской военчасти), у меня появилась действительно красивая вещь — приталенное зеленое пальто ниже колена. И вдруг точно такое же купили моей подруге! В то время я была абсолютно лишена женственных форм, а у нее была хорошая фигура. Не удивительно, что ей пальто шло больше, чем мне. Я стеснялась в нем ходить, но ходила. Другого-то не было.
В переходном возрасте я считала себя некрасивой. Я была угловатая, тихая, носила очки с толстыми стеклами (близорукость у меня доходила до минус девяти). В 8-м классе на нервной почве я выщипала себе все ресницы. Стала похожа на альбиноса с набухшими веками. Мама не могла понять, в чем дело. Думала, что ресницы у меня выпали из-за какой-то болезни. Потащила меня к врачу. Он сказал, что надо взять кожу с век на исследование. Я испугалась боли и во всем призналась. Мама меня не ругала. А ресницы скоро отросли.Я изменила отношение к своей внешности только через год, когда за мной вдруг начал бегать самый симпатичный мальчик в классе. После 9-го класса я приехала на каникулы в Москву, и ко мне прямо на улице подошел знакомиться какой-то парень. Тут я окончательно поняла, что я ничего. У меня начал просыпаться интерес к нарядам, бижутерии, духам — всему тому, что помогает женщине ощущать себя женщиной. На выпускной вечер я выбрала в одном из магазинов Западного Берлина очень красивый бирюзовый костюм — кофточку с рукавом-фонариком по тогдашней моде и широкую юбку с оборкой. Туфли мне купили темно-синие. Наряд мне очень шел. Я оделась, впервые накрасилась, накрутила волосы и пошла в школу. Сначала меня никто не узнал. А потом все лица мужского пола начали дружно за мной ухаживать. Отчим позже часто вспоминал, что все выпускники уже по домам разошлись, музыканты играть устали, а меня до утра все приглашали и приглашали танцевать офицеры из советской воинской части.
Модные вещиПосле школы я вернулась в Москву (родители по-прежнему жили за границей) и поступила на журфак МГУ. Там училась золотая молодежь, дети международников. Каждый день будущие журналисты устраивали парад нарядов. Мы с моей подругой и однокурсницей Аленой Зандер не отставали. Мама навезла мне много подарков.
У Алены тоже был неплохой гардероб, и мы с ней постоянно обменивались вещами. Иногда нам нравилось одеваться одинаково. У меня было две пары рыжих сапог. С ними мы надевали джинсы (я — обычные синие, Алена — вельветовые), водолазки и батники. В 1979 году приталенная рубашка-батник, надетая на водолазку, считалась писком моды. У меня было много разноцветных водолазок. Я каждый день их меняла.На журфаке меня прозвали «зеленая девушка» — я обожала зеленый цвет. Частенько надевала зеленую вязаную кофту, зеленую юбку, зеленые сапоги, зеленую дубленку с опушкой, зеленые шапку, шарф и перчатки, красилась зелеными тенями — и так шла в институт.Вечером мы с Аленой любили ходить в кафе — популярные тогда «Лиру» на Пушкинской площади или «Метелицу» на Калининском проспекте (сейчас Новый Арбат. — Прим. ред.). Я обязательно надевала крупные яркие клипсы из пластмассы, какой-нибудь оригинальный кулон. Еще у меня было колье в форме волчьих клыков. Я шутила, что это зубы мужчин, которых я покорила. В кафе я снимала клипсы (они жали уши) и очки — мне хотелось показать мои красивые глаза. Бросала все на стол и шла танцевать. И каждый раз знала, что либо клипсы потеряю, либо очки раздавлю. Так и происходило. Родители дико ругались, потому что мои сложные стекла заказывали на заводе «Карл Цейс», а хорошую оправу было не достать.С одним платьем у меня связаны неприятные воспоминания. Летом 1980 года я работала на московской Олимпиаде переводчицей с испанского. Однажды пришла на работу в Олимпийскую деревню в платье сафари цвета хаки. Тех, кто контактировал с иностранцами, всегда вначале обыскивали. И вот милиционеры мне говорят: «Снимите, пожалуйста, пояс». «Не могу, — отвечаю, — он прикреплен к платью». «Нет, снимите!» Я начала раздеваться. Откуда-то набежали фотографы-иностранцы, стали щелкать затворами. Запахло провокацией, и экзекуцию прекратили.Однажды отчим привез мне потрясающие туфли — красные, лакированные. Дома выяснилось, что в магазине ошиблись и положили в коробку 35-й размер вместо 37-го. Но отказаться от такой обуви было выше моих сил. Я долго разнашивала лодочки — надевала на ноги пропитанные спиртом шерстяные носки, на них — туфли и так спала несколько ночей. Растянула! Потом носила их с серым платьем и красным шейным платком. Правда, месяца через три лак на них все-таки полопался.
В 19 лет я поступила в «Щуку», и мое увлечение нарядами закончилось. С утра до ночи я пропадала в училище, где носила репетиционные костюмы. Шла на учебу в джинсах, майке и свитере. Тогда все так одевались, наряжаться было как-то... неорганично. Однажды я пришла в белой блузке и клетчатой юбке-годе. Однокурсницы даже удивились: «Смотри, как тебе хорошо. А то все в джинсах да в джинсах!»
Пока я училась в театральном, родители все еще жили за границей, а я — с бабушкой. Она все делала по дому. Я в бытовом плане оставалась абсолютно инфантильной. Однажды решила прокипятить дорогое нижнее белье и поставила на огонь пластмассовый тазик. Каково же было мое удивление, когда он вдруг продырявился и вода вытекла! В другой раз так постирала любимый сине-белый костюм, что он полинял. Его можно было только чистить.С середины до конца 80-х в мире царил стиль диско — все блестящее, яркое. У меня был коронный наряд для вечеринок — золотая кофта, салатовые брюки, розовые тряпичные сапоги и розовые клипсы.Школа красотыВ студенческие годы я вовсю экспериментировала с волосами. Однажды, когда училась на журфаке, покрасилась в «красное дерево» — очень модный тогда тон. Кожа головы тоже приобрела веселый рубиновый оттенок. Утром я в панике попыталась ее отмыть — безрезультатно. Опоздала на лекцию. Когда влетела в аудиторию, на мой красный пробор уставился весь поток — 200 человек! Когда это «дерево» немного смылось, я пошла к знакомой парикмахерше. Спросила: «Как бы мне цвет волос поестественнее сделать?» Она ответила: «Хной!» Дома я развела хну, намазалась ею и легла спать. Утром встала — абсолютный апельсин! Еще ужаснее, чем красное дерево. Пришлось состригать. «Зато волосы хной укрепила», — успокаивали меня подруги. Когда отросли мои темно-русые волосы, я начала мелировать их — окрашивать отдельные пряди в светлый тон. А в начале 90-х, после рождения дочки, решила стать блондинкой, как сейчас.Я перепробовала множество стрижек — аврору, гаврош, каскад, каре. Из длинных волос делала валики вокруг головы и закрепляла их шпильками. Иногда на ночь накручивала волосы на мелкие железные бигуди. Кудри держались неделю. Постепенно я поняла, что больше всего мне идут длинные волосы. Вот уже много лет я хожу с одной и той же длиной.
Моя мама всегда следила за руками. И я с детства понимала, как важен маникюр. После первого курса журфака мы поехали на картошку. Все девчонки выбрали работу почище. Кто-то пошел на кухню, кто-то — бараки мыть, и только я стояла у конвейера на сортировке. Перчаток не выдавали, после смены мои руки были грязными по локоть. Каждое утро я вскакивала в пять, оттирала руки щеткой и красила ногти. И накладывала зеленые или голубые тени. С годами от цветных теней я отказалась и давно уже пользуюсь только естественными оттенками.У мамы я научилась накладывать тон. В 70-е она покупала чешский тональный крем Dermacol. Он был плотный, как пластилин, поэтому его приходилось смешивать с питательным кремом. Я воровала у мамы получившуюся смесь и активно ею мазалась. До сих пор предпочитаю тон компактной пудре. Уже несколько лет покупаю Skinleÿa the Anti-Aging Foundation от Sisley. А на днях попробовала тональный крем Biodroga. В театре мне наговорили комплиментов. Теперь буду его использовать.
Яркую помаду я, как и мама, никогда не любила. Маме всегда нравились приглушенные лососевые оттенки (такими пользовалась София Лорен). Известна история, когда Лорен скупила на складе всю помаду любимого цвета. Раньше мы с мамой покупали помаду кораллового оттенка от Yves Saint Laurent, но в какой-то момент марка перестала ее выпускать. Я даже достала из тюбика остатки и переложила в баночку, как делали женщины во времена дефицита. И очень обрадовалась, когда недавно нашла похожий оттенок у Lancôme.Мой рецепт молодости — каждое утро умываться кубиками льда с шалфеем, ромашкой, зеленым чаем. Я готовлю лед сама. После умывания наношу на лицо питательную, увлажняющую, лифтинговую или очищающую маски. Мне подходят средства от La Prairie, Sisley и отечественной фирмы Teana. В юности я делала овсяные маски. Две столовые ложки овсяных хлопьев смешивала с яйцом и разводила двумя столовыми ложками горячего молока. Когда масса остывала до температуры тела, держала ее на лице 15 минут и смывала. Белок обеспечивал лифтинг-эффект. Кожа становилась упругой и гладкой.
Человек дождяМаленькой я любила нюхать бабушкины духи — польские «Может быть» и болгарские «Сигнатюр». Мама и бабушка всегда говорили: «Что бы ни случилось, у женщины обязательно должны быть духи». Я хорошо усвоила этот урок. Духи у меня были всегда, даже в самые тяжелые времена. В 1992-м, когда родилась моя дочь Машка, с деньгами было совсем туго, и я порой стояла перед выбором: купить ребенку фрукты или себе колготки. Но и тогда духи у меня были!
Мои предпочтения часто менялись. В институтские времена мне нравились Fidji, Magie Noire, Jai Osé, Bal à Versailles. Позже я полюбила Knowing от Estée Lauder. Они мне особенно шли. Сегодня я предпочитаю лимитированные духи от Byredo, Amouage, Annick Goutal. Мне ближе травяные и чуть-чуть табачные запахи. Как-то в Лондоне я попробовала туалетную воду Rain от Marc Jacobs. Она действительно пахла дождем, свежестью! Сразу купила флакон 300 мл. Потом пыталась найти Rain в Москве, но тщетно. И вдруг недавно в Португалии увидела знакомый флакон. К нему прилагался маленький флакончик. Я переливаю духи в него и ношу с собой.Но кто знает, что мне понравится завтра? Духи — это наш характер и наше настроение. Как сказала Шанель, духи говорят о женщине больше, чем ее почерк.