На всю ивановскую

Мужчина года Иван Ургант не хочет сыграть Гамлета.
На всю ивановскую

Иван Ургант, актер и телеведущий, обладатель самого узнаваемого и симпатичного лица этого сезона, не хочет сыграть Гамлета, зато собирается записать пластинку с песнями о любви.

Иван, каково это – чувствовать себя настолько востребованным, как вы сейчас?

На самом деле это ощущение, которое годами в себе культивируешь и всячески развиваешь. Приходится терпеливо ждать и тренироваться. Я часто разговаривал со справочными химчисток, с приемным покоем скорой помощи – с теми заведениями, где люди го­товы разговаривать долго и всегда поднимают трубку. И вот в конце концов настал момент, когда мне самому стали много звонить и всюду приглашать. Это очень приятно, поскольку является признаком того, что то, что ты делаешь, имеет определенный успех.

То есть сейчас вы абсолютно на своем месте?

Безусловно.

Но при всем при этом у вас есть желание, например, Гамлета сыграть?

Если честно, нет.

А вот от близких людей, мнение которых вам важно, не до­водилось слы­шать, что в последнее время вас стало как-то многовато?

К сожалению, от близких я такого не слышал, потому что близкие-то как раз меня не так часто на­блю­дают. Так что от них такой информации не поступало. А вот от дале­ких – сплошь и рядом. Бывает, подходит к тебе человек и говорит: «Ну и намозолил ты мне глаза!» И ты, к сожалению, не можешь ему ответить тем же, потому что видишь его первый раз в жизни.

Помимо телевидения, цирка и прочего в том же духе, какие у вас интересы?

Сейчас моим сердцем целиком и полностью овладела музыка.

Можно поподробнее?

Вовсю скупаю музыкальные инст­рументы – и надеюсь, что в следу­ю­щем году смогу записать пластин­ку. Буду дарить друзьям и зна­ко­мым и вовсю хвастаться.

Вы собираетесь выступить только как музыкант или еще и в качестве вокалиста?

И как вокалист, и как игрец на самых разнообразных инструментах, и даже более того – как сочинитель песен.

А что за песни?

В большинстве своем – о любви мужчины к женщине, к Родине, к матери, к деньгам... не знаю, да ко всему! Причем практически все песни написаны от моего имени и от имени других мужчин, прописанных в Куйбышевском районе города Ленинграда.

Песни на русском языке?

Да, чтобы их было проще понять русским людям, я принял волевое решение исполнять эти песни только так. Хотя первоначально рассматривались еще румынский, польский и норвежский языки.

Неплохо. А еще лучше – исландский.

От исландского мы сра­зу отказались, потому что на этом языке уже поют несколько вполне успешных исполнителей.

Вы человек занятой, все время существуют какие-то неотложные дела. Насколько при таком графике удается отслеживать культурный процесс?

Крайне выборочно. Я не успеваю смотреть все фильмы, читать все книги, слушать все песни и посещать все выставки – что уж говорить про спектакли или, например, перформансы. И очень переживаю по этому поводу.

Но все-таки, что-то в последнее время перевернуло сознание?

Пожалуй, нет. Вообще я не очень люблю, когда у меня переворачивается сознание. Не нравятся мне культурные потрясения.

А вот это интересно.

Я люблю, знаете ли, простые положительные эмоции. Культурный комфорт. Это не значит, что я не ищу сильных ощущений, мне нравится сопереживать героям. Но ведь что приятно – самое интересное можно перечитать и пересмот­реть на год, на два позже. Я смот­рю какие-то фильмы с большим опозданием, и хуже они от этого не становятся. А вот находиться все время на острие актуальности, раньше всех зайти в комнату и крикнуть: «Ну что, не смотрели еще этот фильм с Ди Каприо?» – и на вытянувшиеся от зависти лица процедить: «А я посмотрел. Полное фуфло...» Это не для меня.

Ну хоть что-то всколыхнуло – хотя бы и в рамках культурного комфорта?

Из всех фильмов, что я видел за последние несколько лет, есть один, который я очень люблю и который мне очень дорог, – это «Трудности перевода» Софии Копполы.

А вы бывали в Токио?

Нет, к сожалению.

Потому что этот фильм, помимо прочего, очень сильно связан с обстоятельствами места. Выходит, по ощущениям он вам все равно близок?

Очень. Хотя бы по стилю, по тому, как режиссер София Коппола доносит до меня, зрителя Вани Урганта, свои мысли...

Но там же еще очень важно то, что главный герой приезжает в Японию, чтобы сниматься в рекламе. От вас, как человека, который знает об этом из первых рук, интересно услышать – что это такое?

Для меня реклама прежде всего – как, впрочем, и для героя Билла Мюррея у Копполы – это часть про­фессии. Я к этому отношусь спокойно и радуюсь, что мне не нужно рекламировать... ну не знаю, ершики для мытья унитазов. Тем более что многое из того, что я предлагаю на площадке, в конце концов у меня остается. Но самое главное – я в рекламе не выгляжу другим человеком, я такой, какой есть: густо накрашенный, склонный к полноте мужчина в яркой обтягивающей одежде из латекса. Мне не нужно изображать кого-то еще. Не приходится себя ломать.

А что касается совсем далеко идущих планов, наполеоновских, так сказать?

Наполеоновских планов не строю. Мы все помним, чем закончил несчастный Бонапарт: один на острове, разлученный с любимой женщиной и в результате – нелепая кончина в заточении. Зачем это нужно? Мне хочется просто попытаться успеть сделать все то, что мне нравится и что я люблю. Например, съездить туда, где я еще не был, со своим любимым фотоаппаратом, побывать на концертах обожаемых артистов, которых еще не слышал живьем...

Это каких, например?

Да многих. Вот не попал на концерт Jamiroquai – просто не смог пойти. Очень хочу на U2, на Coldplay... Да их миллион на самом деле.

И на Rolling Stones тоже не были?

К великому сожалению. Единственное, по какому поводу я, что называется, поставил галочку – трехлетней давности концерт Пола Маккартни на Дворцовой площади. Я был в шоке от того, что творилось не на сцене даже, а вокруг. Я видел людей, которые ждали этого концерта всю свою жизнь. И очень многие слушали песни, а на самом деле думали о совершенно других вещах: о своей молодости, о том, как сложилась их жизнь. И вот это были фантастические ощущения.

Если говорить про радикализм, то до какой степени эпатажа вы могли бы дойти?

Я человек не особенно консервативный, но и не могу сказать, что использую какие-то радикальные приемы. Мне это не очень интересно, я считаю, что эпатаж – это чаще всего упрощение. Упрощение способов достижения определенной цели. Проще выпендриться, чем сделать что-то спокойно. Именно поэтому я, например, стараюсь в последнее время не появляться на публике с обнаженным мужчиной на поводке.

Ну, это действительно далеко не всем к лицу.

Обнаженный мужчина на поводке? Действительно, только очень редкие творческие личности могут с достоинством пройтись в такой компании по набережной Яузы, например.

А вы бы как хотели пройтись по набережной?

Честно говоря, я не очень люб­лю гулять по набережной Яузы. Да и вообще по городу Москве.

А где любите?

По городу Нью-Йорку, по городу Санкт-Петербургу, по другим го­родам. На самом деле и в Моск­ве, и за МКАДом есть замечательные места – но вот гулять как-то не получается. Вот в Петербурге том же прямо так и хочется выйти на прогулку – по набережной канала Грибоедова дойти до Фонтаночки, до Моечки, до Крюкова – имеется в виду канал, а не Константин... ­Совсем другое дело!