«В детстве я мечтал мутировать в черепашку-ниндзя»: интервью с Григорием Добрыгиным

Фильм «Территория» с Григорием Добрыгиным снимали там, где на одного его «Серебряного медведя» приходилось десять настоящих. Glamour встретился с актером на более безопасной земле и выяснил, почему он больше не хочет сниматься, но хочет снимать.
«В детстве я мечтал мутировать в черепашкуниндзя» интервью с Григорием Добрыгиным

Футболка, Calvin Klein; джинсы, No. 21; кроссовки, adidas Originals.

Это мой последний шанс поговорить с вами как с актером? Уходите в режиссеры насовсем?Актерство меня не радует, не будоражит, разве что немного. После того как ты попробовал взвалить на себя ответственность режиссера, другая ноша не кажется весомой, интересной, опасной. Формула простая: чем выше риск, тем больше выигрыш. А актерская профессия — это соглашательство. Нужно быть заодно с режиссером, но единомышленников не так много, и заразиться чьей-то идеей, как своей, мне уже трудно. То есть вы теперь такая заноза — приходите и спорите?Нет, на площадке я засовываю свое эго подальше. Если я согласился, подписал контракт, пришел, то я обязан быть подспорьем, транслировать мысль режиссера. Я не имею права вести себя как кретин. Поэтому, чтобы не идти на ненужные компромиссы, я редко снимаюсь. Соглашаюсь, только если знаю, что кино принесет мне какой-то опыт, общение или путешествие в те места, в которых сам бы никогда не побывал. «Территорию» снимали на Чукотке и на плато Путорана в Красноярском крае. Не было страшно без мобильной связи, в недружелюбной природе?Когда снимаешься, не думаешь об этом. Оцениваешь риски, только когда видишь готовый материал. Когда вертолет садится, все ложатся на землю, чтобы не снесло. А я во время съемок ходил по не слишком широкому горному хребту и не задумывался, что может просто-напросто сдуть.

Почему? Такая есть отчаянность у актерской профессии, без мозгов. Если знаешь, что потом часть фильма будет сниматься в павильоне, то нужно сделать что-то самому, чтобы иметь право говорить от лица героя. Самому переплыть реку — не каскадеру. Стремление свернуть горы, присущее моему герою Баклакову, хоть частичкой должно было во мне залечь, чтобы сцены были правдивы. Я должен был сократить дистанцию с персонажем, подчиниться законам природы, погрузиться в безвременье.

2015-й был годом работы. А еще
с Фарреллом Уильямсом познакомился. Классный парень.

Это мощный опыт, но вы по-прежнему утверждаете, что самыми счастливыми для вас были съемки у Попогребского в «Как я провел этим летом».Да. Хотя, знаете, одни съемки с ними бы поспорили — у Корбейна в «Самом опасном человеке». Я иногда за собой замечаю интересную штуку: бывает, очень радуешься отмене съемочного дня. Парадокс: учился этому, получаю деньги, а отмене рад. А у Корбейна я просыпался в пять утра и ждал, когда за мной приедет машина и отвезет на съемки. Это были полтора месяца чистого, беспримесного счастья.

Мой опыт с Попогребским и Корбейном — это прививка настоящим, изощренным, и она не дает покоя. Ты все сравниваешь с теми работами и замечаешь фальшь, неправду, искажение. Можете себе представить, чтобы российский артист N, заслуженный-презаслуженный, стоял в очереди за обедом со всей съемочной группой? А Уиллем Дефо отбивался от пропускающих его вперед и ел вместе со всеми.   Да, общаясь с классными иностранными артистами и классными российскими, я замечала определенную разницу.Потому что классные российские артисты, как правило, ведут себя высокомерно. Ну правда же? А западные — суперлюди. У меня ужасный характер, это моя проблема личная, не актерская. Но, смотря на тех и других, ты делаешь выводы и учишься. А у персонажей можно учиться? В «Территории» вы сыграли правильного парня.Я тоже посмотрел на него и подумал: «Какой хороший человек». Хороший, но без пошлости, без крайностей. Здорово, что мне удалось его сыграть. Хотелось бы походить на него — целеустремленного, убежденного, по-настоящему верующего, но это недосягаемо. Мой друг Саша Паль сделал комплимент, от которого неловко даже, — сравнил Баклакова с князем Мышкиным.

Я редко хожу на мероприятия. Ради чего? Нет повода — нет смысла. Хочется запомниться
не пиджаком и бабочкой, а работой.

Ваша актерская дотошность известна. А режиссер вы такой же въедливый?Ужасно. С этого года мой мастер Олег Львович Кудряшов взял меня педагогом на курс, и я сейчас со студентами выпускаю спектакль в ГИТИСе. Материал сложный, и, конечно, студентам иногда от меня достается. Смешно в тридцать рассуждать о смене поколений, но им двадцать, и это правда другие люди. Они иначе мыслят, у них другая степень ответственности, другое восприятие. Знаете, как фейсбучная лента: тут мы посмеялись, потом — ой, кто-то умер — погрустили немножко и дальше проматываем, проматываем.  Если раньше для нас огромными событиями были смерть друга, землетрясение, теракт, мы рефлексировали и думали об этом, то сейчас мы не останавливаемся. Мы продолжаем листать. Это переносится в профессию: студенты не могут долго играть в одну игру. Им надо давать новую, еще новую и еще. В этом трудность и нервы. И я дотошный, да. Я придираюсь к себе, к студентам, к артистам, с которыми работаю.  Пока я снял только две короткометражки и написал один сценарий, но мне на территории кино легче, там я добрее. Там контакт с людьми спринтерский, а в театре — стайерский. Я это не всегда выдерживаю, но воспитываю себя, чтобы стать мягче, спокойнее.

То есть в репертуарный театр уходить не собираетесь?Нет. Там я уязвим — и как режиссер, и как актер. Это классный опыт, но убеждать там никого не хочу. Театр забирает, жрет. Это ненужная мне тяжесть.

Я слышала, что вы абитуриентку, поступавшую в ГИТИС, убедили поступать в Школу-студию МХАТ.Да, помню эту историю! Я увидел в толпе абитуриентов необычную девушку и подумал, что она может понравиться Серебренникову. Говорю: тебе нужно к Кириллу Семеновичу во МХАТ. И прям за руку отвел. Я такой подпольный кастинг-директор — мне интересно найти человеку место, нравится нормально, по-человечески помогать. У меня есть свой «список Шиндлера» — артисты, которые поступили куда-то с моей подачи. Не благодаря протекции, ни в коем случае, просто удалось помочь. Кажется, что у вас мечты почти всегда сбываются.

Это какие, например?Хотели «Оскара» — получили пусть не «Оскара», но «Серебряного медведя» Берлинского фестиваля. Хотели поработать с... ...С Корбейном. Да, я смотрел его «Контроль» и думал: хочу. С Попогребским тоже хотел. Еще было крутое совпадение с Дефо. Я уже знал, что буду играть у Корбейна, сидел в гостях у актера и диск-жокея Егора Корешкова (каким-то чудом я обошел его в вашем голосовании), не помню, о чем мы разговаривали, но он мне показал крутой рекламный ролик с Уиллемом. А через две минуты я зашел на «Кинопоиск» и увидел, что Уиллем Дефо сыграет роль в фильме «Самый опасный человек» Корбейна.

А сейчас вы о чем мечтаете?Хочу свое кино снять с Сашей Палем в главной роли.

А с кем из знаменитостей хотели бы пообщаться? Скажем, в лифте застрять?С Мусей Тотибадзе.

Я же напишу, а вы потом скажете убрать это из интервью.Вы напишите, а там посмотрим.

Помните свою первую одержимость каким-либо персонажем?Рафаэль.

Художник?Черепашка-ниндзя. Я из мультика помню только, как сыр в пицце тянулся.Это Микеланджело любил пиццу, а я был Рафаэлем с трезубцами. Мне дедушка сделал трезубец. Не железный, как у них были, а деревянный: конус и рожки, ручка покрашена золотым, остальное — под металл. Мы с друзьями мечтали сделать машину превращения, чтобы мутировать в черепашек-ниндзя. Таким был мой первый герой. А, еще Чип! Или Дейл. Тот, который не в шляпе, а характерный, с зубами.

Дейл посерьезнее, кажется, а Чип — балбес.Вот я как раз балбес.