О боли и об исследовании боли, о том, есть ли у нее пределы. Боль — это ощущение нашей биологической оболочки или все же острое психологическое состояние? В какой момент этот предел наступает, есть ли за ним жизнь, или в этот момент личность ломается? Как жить после того, как вы испытали сильную душевную травму и физическое воздействие? Есть ли исцеление через боль? Для меня «Колл-центр» — это такое исследование переживаний и трудностей, которые каждому из нас могут встретиться на пути.
Я думаю, что я отношусь к первому типу. Я артистка, я сосредоточена на своих эмоциях и переживаниях — это такой профессиональный эгоцентризм. Мне в большей степени важны эмоции и переживания, которые я от кино испытываю, именно их я запоминаю. Запоминаю, чувствовала ли я фальшь, подключалась ли к драматургии истории. Параллели и отсылки — это, скорее, игра ума. Тот приятный момент, который хорошие режиссеры дарят своему зрителю, — когда ты можешь построить образную систему, мосты связей, чтобы прочитать эту историю с использованием своего культурного опыта.
Когда мы работали над «Колл-центром», Наташа Меркулова и Алексей Чупов заботились о том, чтобы каждый артист глубоко погрузился в переживания своего персонажа. Поэтому говорить про аллегории и метафоры я не могу — я отвечала за свою героиню Катю. Погрузившись в ее боль, ее мир, я должна была понимать обстоятельства, которые придумали для нее авторы сериала, и соединить их в цельную картину. Было непросто. Мой организм сопротивлялся, потому что было сложно толкать себя к болезненным и острым переживаниям. Повторюсь, Наташа фокусировалась на том, чтобы актер полностью ощутил все, что происходит с героем. Мы не могли отстраниться, иллюстрировать — мы должны были эту историю пережить. Когда вы увидите все события, которые происходят с героями, вы поймете, как нам было нелегко. Но в этом была цель исследования и себя, и мира.
События, которые происходят с нашими персонажами, не назвать будничными, ежедневными. Это специально созданная экстремальная, усугубленная история. Такая большая кутерьма из сложных неоднозначных переживаний. Поэтому и работа была непростой. Но мне повезло, что хотя бы дома я могла отвлечься. Я просто обнулялась — такое актуальное в связи с последними событиями слово. Если бы не спокойная, уютная, гармоничная обстановка дома, то я не знаю, как бы я приходила в себя после съемочных дней. Это была та роль, после погружения в которую можно было бы и подлечиться. Так сильно мы срослись с нашими героями.
Поэтому я соглашусь с Яглычем. Он, кстати, круто шутит — юмор спасал всю команду, снимал напряжение, возникавшего при съемке долгих болезненных сцен.
Спасибо, по вашему вопросу можно сделать вывод, что я отношусь к этим крутым актерам!
Сегодня культурный уровень зрителя позволяет говорить с ним на откровенном языке. Во времена молодости моей бабушки и даже моей мамы, в лихие девяностые, зритель готов не был, он был бы шокирован, обескуражен, может, даже обижен «излишней интимностью» жизни героев. Сейчас люди понимают, как на это смотреть, как реагировать. Мы не такие дикие сумасшедшие творцы, которые разделись и рады. Для сомневающихся — с порно наше кино не имеет ничего общего. Как сказал продюсер Александр Роднянский в интервью Дудю: «Какое мы право имеем судить о персонаже, если не видели его в моменте максимальной честности, открытости?» Мы рассчитываем на то, что такое решение сцен будет для зрителя информативным, интересным. В голом теле как таковом ведь не так много нового. Но когда собирается весь пазл жизни персонажа, мы уже можем почувствовать целое. На алмаз, например, не смотрят с одной стороны, его крутят, оценивают. В этом и прелесть. Каждое киновысказывание уникально в своем объеме, ритме, цвете…
Я была в Париже в дни премьеры «Дау», ходила, гуляла по музеям и паркам, не зная о том, что происходит в городе. И уже в аэропорту увидела огромную толпу наших деятелей культуры. Мне сказали: «Юля, ты все пропустила!»
Меня в это посвящала Наташа Меркулова. Она держит руку на пульсе, как раз видела в Берлине фильм «Дау. Наташа». Мне кажется, ей это очень близко, и, может быть, отчасти близко из-за того, что Наташа делала похожие вещи с нами в «Колл-центре». Пыталась достать правду настолько, чтобы стало непонятно, кто перед вами — артист или просто человек, чтобы задали себе вопрос, кто этот субъект, на которого вы смотрите. Наташа осталась под большим впечатлением от «Дау», стирающим границы между искусством, жизнью, правдой.
Да, видела на «Кинотавре». Нигина в своем фильме очень чувственно и открыто обнажает переживания героев. Были моменты, в которых у героев оголялись души. Думаю, что именно это зрителям было непривычно. Я даже сейчас вспоминаю, как меня «прибило» к креслу во время просмотра фильма. После красной дорожки мы сидели в зале все нарядные, пахнущие духами, и вдруг нам показывают это кино, в котором мы залезаем в персонажа глубже, чем дантист. Фильм «Верность» стал для меня большим и трогательным женским откровением. Суть, конечно, не в телах, в другом.
Это первое, что я видела у Наташи и Леши. Отличный фильм. Потом уже посмотрела короткометражку «Лестница Родченко» и документальные фильмы Наташи. Наташа и Леша уникальны как художники. Способные на глубокие, редко кому посильные поиски в психологии. Я не знаю, как они удерживаются на острие этих исследований, справляются с энергией материала, над которым работают. Они осознанно погружаются в пучину переживаний, конфликтов человека с миром. Конфликт и вопросы — движущая сила художника. Они, конечно, очень сильные, мощные творцы. Если бы я погрузилась в работу так, как это делают они, наверное, смогла бы создать одну историю. Они вызывают восхищение и уважение.
О да, мы все это проходили. Не могу сказать, что это обычная вещь для кино. Никто в нашей киноиндустрии не занимается тем, чтобы собрать всех артистов и вытачивать интонацию, месседж, ритм. Мы заранее собирались все вместе, потому что «Колл-центр» — ансамблевая история, мы все друг на друга завязаны. Мы знакомились, репетировали, строили межличностные отношения. И когда уже начались съемки в павильоне, мы друг с другом энергетически уже связались, и это нам помогло. Мы играли людей, которые каждый день встречаются в одном офисе, общаются. Надо было это наработать, чтобы не было фальши. Наташа с Лешей добились того, чтобы мы понимали, что конкретно между нашими героями происходит, какая логика стоит за их поступками.
Сначала референсы были, но в итоге мы от них ушли, потому что во время съемок не прекращался процесс поиска. В пилоте, например, моя героиня была больше похожа на Робин Райт из «Карточного домика». Изначально это была такая идеальная женщина, принципиальная, умная, почему-то попавшая в колл-центр. Но со временем этот референс ушел, и Катя стала чувственной героиней, истинной женщиной, которая может любить, разочаровываться и снова любить, вдохновляя мужчин совершать ради нее отчаянные поступки.