Будущее индустрии красоты: мнение 5 экспертов

****Ольга Панова, дерматолог, д. м. н, профессор, заведующая отделением дерматоонкологии и лазерной хирургии ЦКБ РАН, президент Общества эстетической медицины. ****- В этом году появилось новое направление эстетической медицины – хирургическая косметология. Оно объединяет косметологические и хирургические методики – инъекции филлеров, имплантацию мезонитей, процедуры с использованием лазеров. Российским Минздравом наконец была утверждена профессия «врач-косметолог». Проводить лечебные косметологические процедуры теперь имеет право только врач, а не медсестра или косметичка со средним образованием.

• Об этом редко говорят, но в контурной пластике возможны осложнения. Причины могут быть разными: некачественные препараты, недостаточный опыт врача, сопутствующие заболевания пациента. Сейчас для минимизации риска в программу обучения врачей-косметологов входит обязательное расширенное изучение анатомии – со временем это, конечно, даст плоды. Врачи не всегда знают, насколько безопасна та или иная методика.
• 15 лет назад в косметологии – не только в России, во всем мире – использовали силиконовые гели, которые не рассасываются. Тогда никто не подозревал, к чему это может привести. Сейчас, на пике популярности филлеров на основе гиалуроновой кислоты, выяснилось: если эта кислота попадает в область залегания силиконового геля, он начинает мигрировать, гулять по организму и вызывать воспалительные процессы. Так что теперь мы первым делом спрашиваем у пациенток на приеме: «Какие процедуры вы делали и какие препараты вам вводили раньше?» Многие или не помнят, или делают вид, что не помнят, боясь, что им откажут. Надеюсь, в скором времени в России станут обязательными паспорта инъекций для пациентов – в них врач должен будет отмечать, какой препарат, когда и в какую область вводился. Паспорта инъекций нужно будет приносить на каждый новый прием и на каждую новую процедуру. В случае отсутствия такого документа врач сможет отказать пациенту.
• Должна измениться система регистрации препаратов для контурной пластики. Сейчас эти вещества проходят положенные испытания как «изделия медицинского назначения», а не как лекарственные препараты, процедура регистрации которых может длиться десять лет. В косметологии же никто не хочет столько ждать: пациенты торопятся получить результат, врачи – новую методику, производители – прибыль. А ведь не известно, к каким осложнениям может привести использование препаратов, которые не прошли надлежащих испытаний.
• Уже появились модульные установки с несколькими фото- и лазерными аппаратами. Мы начинаем работать на многофункциональных квантовых системах, которые позволяют совместить в одной процедуре решение нескольких проблем. Можно одновременно корректировать возрастные изменения и пигментацию, устранять купероз и проводить эпиляцию, лечить грибковые поражения ногтей и избавлять от чрезмерной потливости.
• В будущем мы победим пигментацию. До сих пор она оставалась одной из самых серьезных проблем, причем плохо поддавалась лечению. Сейчас проходят клинические испытания новых косметических препаратов на основе ферментов. Эти средства позволяют полностью устранить некоторые виды пигментных пятен. Ученые работают и над методами профилактики появления пигментации. Часто она является осложнением после процедур с использованием лазеров. Но уже существуют лазерные аппараты (например, «Тулий»), которые снижают риск возникновения пигментации. Излучение изотопов тулия эффективно нагревает эпидермис, но не нарушает его роговой слой и не приводит к повреждениям кожи – пациент не испытывает дискомфорта ни во время, ни после процедуры.
• Термаж (лифтинг и омоложение без операции), думаю, останется в прошлом. Его популярность уже падает. А ведь десятилетие назад, когда термаж появился, обещания были заманчивые: глубокое прогревание дермы (внутреннего слоя кожи) должно было приводить к эффективной подтяжке тканей. Помню, даже я впечатлилась, посмотрев на конгрессе в Америке видеоролик, где представляли термаж: человек в нем молодел на глазах. Не без помощи видеомонтажа, разумеется. Позже заведующий кафедрой пластической хирургии университета Сан-Франциско охладил мой пыл – он рассказал, что во многих случаях термаж приводил к подкожному фиброзу. Соединительные ткани деформировались, жир от прогрева плавился. В России врачи также столкнулись с рядом осложнений, о которых говорил мне американский коллега. Однако термаж не запретили – он соответствует нормативам, которые приняты в нашей стране, и продолжает оставаться на вооружении многих клиник. Правда, ему на смену постепенно приходят более щадящие аппараты, использующие для лифтинга радиочастотное излучение.

• Нас ждет бум на удаление татуировок. Многие люди поняли, что не хотят всю жизнь носить на себе рисунки, сделанные в молодости и часто по глупости. До сих пор не все цветовые пигменты можно было удалить лазером. Красный, зеленый, синий – да. А желтый –  нет. В скором времени появятся лазеры, которым это будет под силу.
• Ведутся работы по созданию новых видов филлеров. У гиалуроновой кислоты есть недостатки – например, при ее избыточном введении могут возникать отеки. Гели на основе водорослей, которые были представлены недавно, на практике не оправдали ожиданий.
• Препараты на основе ботулотоксина себя не дискредитировали и будут использоваться дальше. Возможности ботулотоксина не исчерпаны и постоянно расширяются. С его помощью можно лечить рубцы различного происхождения и даже корректировать контуры тела. К сожалению, есть пациенты, на которых ботулотоксины не действуют. Поэтому сейчас химики работают над созданием новых препаратов с аналогичным эффектом.

***Григорий Дробот, хирург-стоматолог, к. м. н., ведущий специалист «Первой профессорской клиники», клинический эксперт международной компании по производству дентальных имплантатов Nоbel Biocare. ***- Получить новые зубы за день пока задача трудновыполнимая, хотя реклама это часто обещает. Не стоит думать, что врач, который отказывается сделать вам зубы здесь и сейчас, профан. Чтобы сразу после удаления зуба установить имплантат и гарантировать результат, нужно, чтобы у пациента было достаточное количество костной ткани. Иначе имплантат просто не будет держаться. Качество и количество костной ткани и десны зависят от индивидуальных анатомических особенностей пациента и сопутствующих заболеваний – у кого-то во рту есть воспалительные процессы, у кого-то нет. Всего 5–8 % пациентов – те самые счастливчики, которые могут уйти от стоматолога с новыми зубами в тот же день. С остальными мы работаем по классической схеме несколько месяцев. Но зато можем с уверенностью прогнозировать, что имплантат прослужит долго.

• Клеточные технологии уже используются в стоматологии. Доказано, что стволовые клетки, введенные в кость или десну, делятся, превращаясь в необходимый строительный материал. А вот зубы, выращенные из стволовых клеток с нуля, – все еще фантастика. Зуб состоит из эмали, дентина, нервных волокон, кровеносных сосудов. Как заставить стволовые клетки последовательно превращаться в разные типы ткани и принять точную форму зуба, наука пока не знает.
• Лечение зубов без боли – почти реальность. Сегодня во многих клиниках работают анестезиологи, которые при необходимости могут внутривенно ввести препарат, и пациент совсем не будет испытывать неприятных ощущений. Осталось сделать безболезненным процесс отбеливания. Это пока не очень получается: отбеливающий гель растворяет химические соединения в эмали и дентине – разумеется, ощущения могут быть неприятными.
• Британские, скандинавские и китайские ученые уже вовсю разрабатывают вакцину от кариеса. Но ни одна вакцина не заменит чистку зубов. Правда, в будущем, я думаю, мы «вернемся в прошлое» – будем чистить зубы только щеткой, не используя пасту, – просто удалять остатки пищи и налет. Либо, возможно, после изобретения вакцины от кариеса человечество откажется и от паст, и от щеток – достаточно будет прополоскать рот специальным ополаскивателем, и он сам удалит налет. Пока все это – гадание на кофейной гуще. Хотелось бы, чтобы для начала люди научились чистить зубы регулярно. Одно это могло бы совершить революцию в стоматологии.

***Вера Балан, гинеколог-эндокринолог, д. м. н., профессор, руководитель поликлинического отделения Московского областного НИИ акушерства и гинекологии, президент Российского общества по гинекологической эндокринологии и менопаузе. ***Мы уже не лечим бесплодие гормональными препаратами, как раньше – годами. Если в течение года терапия не дает результатов, направляем пациенток на экстракорпоральное оплодотворение. Еще недавно ЭКО применялось лишь в случае непроходимости маточных труб. Сейчас ЭКО широко популярно: не потому, что врачи не могут или не хотят лечить бесплодие, а потому, что женщины не хотят ждать. Им нужен ребенок немедленно.

• Оральные контрацептивы нового поколения не дают многих побочных эффектов, которыми грешили старые. Но абсолютно безо­пасных лекарств не бывает. Даже аспирин может навредить, если принимать его постоянно. Врач, назначая тот или иной способ предохранения от беременности, должен учитывать возраст пациентки, ее образ жизни, анамнез. При некоторых заболеваниях – например, ожирении и диабете – нельзя принимать никакие, даже самые совершенные оральные контрацептивы.
• Принципиально новые способы контрацепции – это гормональные внутриматочные средства. По сути, контейнеры с лекарствами, которые вводят почти как спираль. А совсем скоро появятся гормональные наногели и нанокапсулы, гарантирующие защиту от беременности в течение шести месяцев, – их будут вводить под кожу.
• Гормонозаместительная терапия (ГЗТ) полностью себя реабилитировала. В прошлом году датские медики опубликовали исследование состояния здоровья женщин, в течение 16 лет принимающих гормонозаместительные препараты. Негативного влияния на сердечно-сосудистую систему выявлено не было. Более того – если обратиться к врачу вовремя, правильно подобрать препараты, принимать их под контролем и ежегодно обследоваться, можно продлить жизнь на треть. Вероятность возникновения рака молочной железы при этом не увеличится.
• Но в России лишь 1 % женщин на пороге климакса обращаются к эндокринологу за ГЗТ (для сравнения: в Европе – 40–50 %). Даже среди врачей бытует миф, что она ведет к раку. Всему виной – результаты крупного американского исследования 2001 года. Позже выяснилось, что оно было проведено некорректно: в эксперименте принимали участие женщины от 60 лет и старше, которым гормональные препараты были назначены впервые, что ошибочно. Не учитывались и уже имеющиеся у респонденток заболевания. Но стереотип укоренился. А ведь ГЗТ пока что – единственный для женщины способ сохранить после 50 то качество жизни, которое было в молодости.

***Аида Гаджигороева, трихолог, к. м. н., президент Профессионального общества российских трихологов, врач Московского научно-практического центра лечебной дерматологии и косметологии и «Клиники Данищука». ***- Основная задача, которая стояла и стоит перед трихологами, – лечение выпадения волос и облысения (алопеции). Лучше всего поддается терапии телогеновая алопеция. С таким диагнозом к врачам, по данным нашего общества, чаще всего обращаются женщины в возрасте от 18 до 65 лет. При этой форме алопеции человек ежесуточно теряет больше 15 % от общего количества растущих волос (то есть больше допустимой нормы). Причины могут быть разными: стресс, прием антибиотиков, длительные жесткие диеты, приводящие к нехватке жизненно важных для роста волос элементов. Если удается устранить первопричину, лечение дает отличные результаты. Через три-четыре месяца рост волос восстанавливается.

• Гораздо сложнее лечатся прочие виды алопеции, например, андрогенетическая. Ее появление связано с влиянием на чувствительные волосяные фолликулы мужского гормона тестостерона, который есть и в организме женщин. Поредение волос у женщин начинается в области пробора, а не со лба, как у мужчин, и распространяется к макушке и вискам.
• Но что же именно останавливает рост волос и запускает его вновь, ученым до сих пор не ясно. Над этой загадкой бьются не только дерматологи-трихологи, но и биологи, ге­нетики, цитологи. Говорить, что завтра или через год любая алопеция станет излечимой, увы, нельзя.
• Самым эффективным препаратом для стимуляции роста волос останется миноксидил. В середине прошлого века ученые использовали миноксидил при лечении гипертонии и обратили внимание на то, что у всех пациентов стали усиленно расти волосы. Вот уже три десятилетия препараты на основе миноксидила используются при лечении алопеции, но они не панацея. Например, при рубцовой алопеции рост волос восстановить невозможно.
• При андрогенетической алопеции помогают препараты на основе финастерида. Правда, их можно принимать лишь мужчинам или женщинам в менопаузе. Еще одно ограничение – в России финастерид пока не прошел процедуру регистрации и сертификации, в аптеках его купить нельзя. Если ситуация изменится, это тоже будет прогрессом в отечественной трихологии.
• Будущее, думаю, за препаратами на основе пептидов. Недавно марка Vichy запатентовала молекулу стемоксидин и создала лосьон Neogenic, первое средство, которое с помощью пептидов воздействует на волосяной фолликул. Иногда из-за нарушения взаимодействия между клетками фолликула рост волос прекращается. Длительная спячка может привести к облысению. Neogenic эффективно пробуждает спящие фолликулы.
• В этом году на Всемирном конгрессе трихологов в Эдинбурге были представлены результаты клинических исследований, доказывающие, что PRP-терапия действительно работает. PRP-терапия – метод, при котором рост волос стимулируется с помощью инъекций плазмы крови самого пациента. До этого мы практиковали PRP-терапию, не имея научных доказательств ее эффективности, исходя из собственного чутья и наблюдений за пациентами. В эстетической медицине не редкость, когда практика идет впереди доказательной медицины. Слишком большой спрос на новые технологии. В том числе и на компьютерные программы диагностики. Раньше мы работали «на ощупь». Пациент приносил на прием свои фотографии, скажем, десятилетней давности, чтобы показать, сколько волос у него было до выпадения. А сколько волос сейчас, мы определяли на глаз. Теперь волосы и кожа головы сканируются компьютером, специальная программа точно все подсчитывает и сопоставляет результаты с нормой. Нам необходимо уметь интерпретировать эти результаты и использовать их при постановке диагноза.

***Николай Миланов, пластический хирург, академик РАМН, заслуженный деятель науки РФ, профессор, директор клиники пластической хирургии Университетской клинической больницы Первого МГМУ им. И. М. Сеченова. ***- Почти все пластические операции, которые мы делаем сейчас, были разработаны еще в начале ХХ века. Те новые, что появились недавно, – лишь чуть более продвинутые их разновидности. Например, с развитием техники хирурги получили возможность оперировать в лупах, по мощности сопоставимых с микроскопами. Стало легче, но суть не изменилась. Пластическая хирургия консервативна, и это прекрасно, потому что страхует нас от скороспелых методик. Впрочем, некоторый прогресс налицо. Взять хотя бы удаление грыж нижнего века. Раньше считалось, что подкожный жир надо иссекать. А сейчас выяснилось, что это приводит к образованию провалов под глазами. Слезная борозда становится более выраженной, что старит пациента. Теперь мы рекомендуем не удалять, а перераспределять жировую ткань – вместо мешков под глазами пациент получает высокие скулы.

• Появилось новое понятие – «архитектура лица». Хирург должен не просто решить проблему, но и предвидеть, к каким последствиям операция приведет через несколько лет – играть на опережение. Мы ведь не отменяем старение – просто меняем его проявления. Например, 40-летнюю пациентку беспокоят верхние веки: они опустились, лицо приобрело усталый вид. Можно прооперировать только их, и она уйдет счастливой. Но врач должен заглянуть в будущее. Со временем на нижних веках появятся грыжи, средняя часть лица опустится и будет сильнее бросаться в глаза, контрастируя с подтянутыми верхними веками. Учитывая все это, хирург может предложить пациентке сделать такую операцию, которая отсрочит подобные изменения. Разумеется, ему выгоднее, чтобы она пришла через два года, потом еще и еще. Но врач обязан думать в первую очередь о пациенте, а не о своем кошельке. Дойдем ли мы до понимания этого в масштабах страны? Завтра – нет. Надеюсь, послезавтра.
• «Архитектура тела» – тоже новое понятие. Представьте: на прием приходит полная пациентка с большой грудью, просит поставить имплантаты, чтобы придать ей форму. Неопытный врач придает – грудь стоит, но теперь выпирает живот: до операции это не бросалось в глаза. Женщина приходит снова, чтобы уменьшить жировые отложения на животе, – в результате плечи начинают казаться шире. Третья операция, третий наркоз... Этого не было бы, если бы хирург чувствовал пропорции и мыслил понятиями архитектуры тела.
• Липофилинг (восполнение объемов с помощью собственного жира пациента) себя реабилитировал. Когда-то хирурги уже пробовали пересаживать жир, скажем, из бедер или ягодиц в голени. Но жир быстро рассасывался либо затвердевал. Сейчас, прежде чем ввести жир в новое место, этот участок обогащают тромбоцитами, и жир приживается. По существу, в распоряжении хирургов теперь есть естественный нерассасывающийся филлер. Его можно вводить в скулы, тыльную сторону ладоней – в зоны, где не хватает объема.
• Хирурги должны научиться до операции продумывать варианты решения проблемы, плюсы и минусы каждого. И информировать о них пациента: «После этой операции вы будете восстанавливаться как минимум два месяца, но эффект продержится до 10 лет. А после этой операции вы через неделю выйдете на работу, но спустя год придется оперироваться еще раз». Нужно, чтобы врач владел всеми методами, а не двумя-тремя «любимыми», и не боялся, что пациент уйдет к более отзывчивому хирургу.
• Пациенты должны перестать верить в эксклюзив. В пластической хирургии эксклюзивное – синоним опасного, непроверенного. Реклама «уникальных имплантатов, созданных только для вас», – нонсенс. Компания, производящая протезы, заинтересована, чтобы продать их как можно больше. Но пациентов слово «эксклюзив» гипнотизирует. Они соглашаются на имплантацию неопробированных протезов. А потом приходят и просят удалить их.
• Компьютерное моделирование уходит в прошлое. И это радует. Очень часто врач демонстрировал пациенту на экране новый нос, а тот в итоге его не получал – все заканчивалось разочарованиями, судами. Никто не в состоянии предсказать, как пройдет операция, как именно рана будет заживать, как поведет себя костная ткань. Компьютерная модель – лишь подспорье для врача, средство, позволяющее прикинуть разные варианты, если ему не хватает опыта. Пациент не должен тешить себя иллюзиями, что он будет выглядеть так, как задумал компьютер.
• Мы работаем над проектом закона, по которому лечение всех осложнений, возникших после операции, клиника будет брать на себя, причем бесплатно. Никто не может на 100 % гарантировать, что хирургическое вмешательство пройдет без проблем. Пациент должен об этом знать. Пока же лечение осложнений порой обходится пациенту дороже, чем сама операция. Это абсурд.
• Использование стволовых клеток в пластической хирургии станет массовым – но точно не завтра. Завтра, скорее всего, продолжатся исследования в этом направлении – и махинации. Ученые до сих пор спорят о том, во что же могут превратиться стволовые клетки, если их подсадить в тот или иной орган. Одни считают, что они станут клетками этого органа. Другие – что это вызовет неконтролируемый рост клеток в организме и приведет к развитию онкологических заболеваний. Пока данный вопрос не решен фундаментальной наукой, практикующие врачи не должны экспериментировать на пациентах. В решении некоторых задач – например, при заполнении костных полостей или наращивании костей – использование стволовых клеток себя оправдало. Но вырастить из них новую кожу или новое лицо наука пока не может – и не должна этого обещать.

Фото: CLAUDIA & STEFAN; филипп гончаров (1)